Они все мои

На мгновение Сереже показалось, что все происходит помимо его воли. Его кулак сам вскинулся и полетел в ненавистное Вовкино лицо. Он даже как будто видел себя со стороны и удивлялся, как медленно летит его кулак. Он понимал, что этого не должно быть, что это непоправимо, но сделать ничего не мог. Кулак летел уже сам по себе. Наконец, он почувствовал под рукой мягкую Вовкину щеку и нос. Через мгновение он уже пожалел об этом.

Сережа никогда так не дрался. То, что было раньше, и дракой-то не назовешь. Так, одна возня. Но сегодня он рассвирепел не на шутку. Подумать только, так ударить своего же друга – Вовку. Но Вовка сам виноват. Если бы он оскорбил только его самого, то может быть еще и ничего, но когда он назвал дураком его отца, тут уж Сережа не мог стерпеть. Он любил и уважал своего отца. За то, что он был добрый и честный. Даже когда он наказывал Сережу, то всегда было, за что, и Сережа знал, за что. И хотя это было неприятно, но справедливо. С ним было интересно, он всегда рассказывал что-то новое, он говорил, что человек должен совершенствоваться и сам совершенствовался. Сережа, правда, еще плохо представлял, что значит совершенствоваться. Отец говорил, что надо становиться лучше и что это трудно. И Сережа чувствовал, что это очень правильно.

Вовка подошел к нему после уроков и предложил съесть мороженое. Сережа почему-то сразу понял, что разговор пойдет о завтрашней контрольной по математике, и что-то неприятное зашевелилось у него в животе.

– Да не, мне домой надо срочно – попытался он закончить разговор, но от Вовки так просто не отделаешься.

– Слушай, друг, – проникновенно начал Вовка, – завтра контрольная по математике, поможешь?

Ох, и хитер этот Вовка, знает, как Сережа относится к списыванию, поэтому и говорит так – поможешь. На дружбу упирает. Как тут откажешь, когда друг просит о помощи.

– Конечно, помогу, давай вечерком вместе и подготовимся – надежда на возможность честного исхода еще не покинула Сережу.

– Какое вечерком, у меня же тренировка сегодня, мы же в город выйти можем. Ты просто завтра, когда решишь, подвинь тетрадку на край и все, ну, ежели ты мне друг, конечно.

– Вовка, ну ты же знаешь… – беспокойство нарастало, Сережа чувствовал полную невозможность избежать ссоры. Он понимал, что Вовка не отстанет, а уступить ему он не мог.

– Ну, Серега, ну ладно тебе. Ну, если ты честный, ну и будь честным, но зачем меня-то воспитывать. Насильно мил не будешь. Ну, последний раз. Ну, хочешь, я тебе фонарик подарю.

На мгновение Сережа засомневался. Отец тоже говорил, что нельзя навязывать другим свою точку зрения, но когда Вовка сказал про фонарик…

– Нет. Списывать не дам – твердо сказал Сережа.

– Ах вот ты как с другом. Стало быть, твои дурацкие убеждения тебе дороже человека.

– Они не дурацкие.

– Дурацкие, дурацкие. Папаша твой наговорил тебе всякой ерунды, а ты слушаешь. Только дурак может не помочь другу в трудную минуту.

– Пусть я дурак, но списывать не честно.

– Конечно, дурак, и папаша твой дурак, раз научил тебя этому, лучше бы учил, как другу помогать.

И вот тут Сережа просто рассвирепел. Как будто черный туман встал у него перед глазами. Неожиданно для себя самого он ударил Вовку прямо в лицо, не примериваясь. У Вовки тут же из носа пошла кровь, гнев как-то сам прошел, черный туман мгновенно рассеялся, и Сережа понял, что сделал что-то не то и, не зная, что делать дальше, просто убежал домой.

***

– Как раскалывается голова. Слева, слева посильнее. А-а, хорошо. Одноглазый Джек наклонился еще ниже, подставляя шею сильным рукам судового врача Джона Брауна.

– Не мудрено. Барометр падает. У вас – голова, а у меня на сердце как-то неспокойно. Видно, бури не миновать. Слышите, как угрюмо и зловеще скрипят ванты. И ветер так треплет паруса, будто хочет в них высморкаться. Такое ощущение, что сам дьявол решил поиграть с нами – отвечал Браун, заканчивая массаж.

– Спасибо, Джон, только ты и человек на этом Богом забытом суденышке. А насчет дьявола ты, наверное, прав. Давненько я не видал такого.

Корабль действительно стонал как каторжник. Браун ушел наверх. Бочонок из-под квашеной капусты, который матросы использовали в качестве карточного стола, сорвался с места и покатился по тесному кубрику.

– Проклятье, только бури нам не хватало – Джек грязно выругался и с грохотом поставил бочонок на пол – на корабле даже крыс не осталось, капуста вот уже месяц как вся вышла, даже рыбы и той нет. А что обещал нам этот плюгавый капитанишка мистер Мэллоун, а, вы помните?

За его спиной зарокотали моряки. Ободренный этим рокотом, Джек вдруг выхватил из-за пояса длинный нож и громко вонзил его в бочонок.

– Хватит, натерпелись. Пора показать ему, как кусаются крабы. Кто со мной?

– Погоди, Джек – вмешался старый Билл – все-таки он капитан. Кроме того, у них мушкеты и кинжалы, а что у нас? Только этот нож?

– Тысяча чертей! Конечно, ты прав, Билли, но меня тошнит, когда я вижу эту выбритую капитанскую рожу.

– Потерпи, Джек, всем плохо, потерпи, уже недолго осталось, скоро придем в Марсель, получим свои денежки… Обещай мне не трогать капитана до Марселя.

– Ладно…

Свисток боцмана заставил всех вскочить и выбежать на палубу. Капитан стоял как всегда у мачты.

– Все вы знаете, что наше плаванье затянулось. Сегодня я должен сообщить вам еще одну нерадостную весть. У нас кончается вода. С сегодняшнего дня каждому будем выдавать по кружке в день.

Джек смотрел на холеное гладко выбритое лицо капитана, и ненависть снова поднялась в нем. Опять терпеть, сам-то, небось, пьет вдоволь, да еще и бреется каждый день. Словно черный туман встал перед глазами. Его рука взметнулась вверх, и длинный нож, сверкнув зловещим оскалом, полетел в грудь капитана.

Однако в последний момент к капитану наклонился Браун, чтобы сказать что-то, и нож вонзился ему в спину. Браун, не издав ни звука, дернул руками и мешком осел на палубу. Все повернулись к Джеку. Джек оторопел. Ненависть мгновенно улетучилась, он вдруг понял, что сделал что-то ужасное и непоправимое.

***

– До затмения осталось тридцать минут – провозгласил компьютер синтетическим голосом.

Джахар допил кофе и выбросил чашку в шлюз.

– Больше ничего не желаете? – пробулькал электронный повар.

– Ничего, проваливай.

Кухонный шлюз захлопнулся, и кухня растаяла в пространственном канале. Обед ощущался в желудке неприятной тяжестью.

– И откуда взялась эта проклятая галактика? И именно в мою вахту – Джахар включил нейтринный сканер.

Несмотря на то, что миллиарды датчиков, разбросанных по всей галактике, были связаны с его телом и предоставляли ему саму разностороннюю информацию, несмотря на то, что он не просто видел и слышал, он чувствовал всю галактику, он словно сам был ею и мог ощущать ее как свое собственное тело и управлять ею как своим собственным телом, сегодня ему было этого мало. Нейтринный сканер подтвердил, что темное облако продолжало медленно двигаться по направлению к метагалактическому ядру и вот-вот должно было закрыть его.

Прошло уже семь часов с тех пор как сенсоры доложили о появлении этой темной галактики, грозившей встать между станцией Орион и метагалактическим ядром и перекрыть все энергетические потоки ядра. Джахар пытался изучить ее со всех сторон, но собранная о ней информация была крайне скудной. Он уже привел в боевую готовность все периферийные станции обороны. Миллиарды смертоносных установок ждали его сигнала, но обороняться было не от кого. Никто не нападал, тем не менее, беспокойство в его сердце нарастало. Семь часов после донесения Джахара центр просчитывал возможные последствия этого перекрытия и не мог дать никакого ответа. Семь часов Джахар мучился, не зная, чем это грозит, и ощущая свою полную беспомощность. Он уже дважды вызывал спортзал и один раз кухню, но напряжение не уходило. Он понимал, что такое состояние на вахте недопустимо, но ничего не мог с собой сделать.

Наконец из центра позвонил Том Ботс. По его физиономии, повисшей над пультом, Джахар понял, что ничего утешительного он не скажет.

– Ну что, Джи, как дела? – с напускной бодростью спросил Ботс – хорошо пообедал?

– Не тяни – процедил Джахар.

– Ну, что, в общем, ничего страшного. Другие станции подтвердили твои показатели. Это действительно темная галактика, так что тебя можно поздравить с открытием. По наблюдаемым показателям никакой опасности для нас она не представляет.

– А по ненаблюдаемым?

– Ну, что тут можно сказать. Поскольку такой галактики никто не наблюдал, мы пока не знаем, чего от нее можно ожидать.

– Ты будешь говорить, или в тебя торпеду пустить?

– Ну, что говорить. Все это одни предположения. – Чувствовалось, что Ботс старается говорить спокойно и придать своему голосу будничную интонацию. Но от этого напряжение Джахара только увеличивалось.

– Дело в том, что согласно теории Баббла – продолжал Ботс – метагалактика это единое живое существо. Так же как человек состоит из клеток, которые тоже являются живыми существами, метагалактика состоит из звездных систем, планет и из людей. То есть мы – клетки этого огромного организма. Центр метагалактики «общается» со своими клетками путем излучений, причем излучений не только таких, которые нам известны, но также и так называемых биоизлучений. А теперь представь себе, что часть клеток отделена от общего центра. Это похоже не то, что тебе ампутировали руку. Последствия такого отделения трудно предугадать. Возможно, это станет катастрофой для всех биологических объектов. Кроме того, не исключено, что это целенаправленное...

Внезапно связь прервалась, и в наступившей зловещей тишине он понял, что остался совсем один.

– До затмения осталось пять минут – резкий голос компьютера заставил Джахара вздрогнуть.

Джахар с ужасом почувствовал, что вся станция начинает вибрировать, как будто что-то огромное сильно сжимает ее и вот-вот раздавит. Он был отлично тренирован на психологические нагрузки, но сейчас, казалось, какая-то сверхъестественная сила обрушилась на него. Темная галактика словно черный туман закрыла собой все. Она не только разделяла галактику, она разделяла голову Джахара. Он смутно понимал, что должен в такой ситуации вызвать другого диспетчера, но черный туман не давал сосредоточиться, и он не заметил сам, как его рука коснулась сенсора, и тут же волновая торпеда черной смертоносной молнией метнулась вперед, сметая на своем пути солнца и раскалывая планеты.

В следующее мгновение он уже понял, что сделал что-то ужасное и непоправимое.

***

Придя домой, Сережа, прошмыгнул быстренько в свою комнату, чтобы не видеть отца.

Попытался отвлечься, но из головы все не шла эта драка. Он никак не мог понять, как так получилось, что он не сдержался. Ведь он прекрасно помнил, как отец говорил ему, что нельзя отвечать ударом на удар, оскорблением на оскорбление, и он старался так поступать. Не только потому, что отец так сказал, он понимал, что это правильно, что так и надо, он чувствовал это. И у него получалось. Вначале он боялся, что ребята будут считать его слабаком, но наступил момент, когда он почувствовал, что именно в этом и есть сила. Иногда он даже ощущал свое превосходство над другими, потому что мог поступать не так, как все, он мог владеть собой, он перестал бояться. Но сегодня что-то пошло не так, и Сережа не находил себе места. Он взял, было, эскизник, чтобы порисовать, но мысли не шли. Тогда он плюхнулся лицом вниз на свой диван и через несколько минут заснул. Он спал так крепко, что когда отец разбудил его, он не сразу вспомнил, где он и что случилось. Наконец он обрел чувство реальности, и горечь снова заполнила его сердце, и он все рассказал отцу.

– Это твой гнев овладел тобой.

– А что значит овладел.

– Это значит, чтобы с ним справиться, ты должен понимать, что он это не ты. Это твоя эмоция. Он не является частью тебя, это нечто внешнее. Поэтому, когда ты его уничтожаешь, то ты не уничтожаешь себя. Кроме того, подумай, какое право он имеет диктовать тебе, как себя вести. Ведь ты – человек, а твой гнев – какая-то мелкая эмоция. Никакого права он не имеет командовать тобой. Поэтому в следующий раз попытайся увидеть его в себе, когда он захочет заставить тебя что-то делать. Если увидишь, то сразу сможешь с ним справиться. А с Вовкой надо помириться. Ну а теперь иди делать уроки, что у тебя сегодня?

Сережа как-то сразу успокоился. Все встало на свои места. Жизнь продолжалась. И он бодро ответил:

– Физика, строение атома.

***

Джек даже не сразу понял, что произошло. Он как будто только что проснулся. Все смотрят на него, капитан что-то кричит, Джон Браун с ножом в спине лежит на палубе, обняв руками мачту. Тот самый Браун, который полчаса назад избавил его от ужасной головной боли.

– Бес попутал, бес попутал – бормотал Джек, когда матросы вязали ему руки и волокли в трюм.

– Это не бунт, капитан, – казалось, боцман был взволнован больше чем капитан, не находя себе места он расхаживал по каюте туда-сюда – просто парень сорвался. Все мы тут не в себе из этого затянувшегося плавания, кто мог подумать, что мы будем столько времени болтаться по волнам. Горячий он. Да тут еще эта буря. Все словно с ума посходили.

Люк трюма открылся, заставив сидевшего внизу Джека прищуриться.

– Дурья твоя башка, говорили тебе, а ты… Пошли, капитан зовет. Не говори хоть, что ты капитана хотел пришить, скажи, мол, с дуру. Все знают, что ты любил Брауна, и поверят. Так и говори, мол, бес попутал.

Стенли привел Джека в каюту капитана.

– Ну, что скажешь, Джек?

– Капитан, Вы можете бросить меня за борт, но ей-богу, я любил Брауна. Поверьте, бес попутал, сам не знаю, что со мной. Все эта чертова буря…

– Отпустите его – приказал капитан, и Стенли снял с него веревку – иди.

Джек сделал два шага к двери и остановился.

– Вы можете бросить меня за борт, капитан, но я буду не я, если не скажу Вам правду. Я целился в Вас.

– Я знаю, Джек. И я знаю, что ты больше не сделаешь этого. Буря кончилась. Иди. Брауну нужна твоя помощь.

– Так он жив? Спасибо, спасибо, капитан.

***

Джахар с трудом понимал, что произошло. На память вдруг пришли слова из устава галактической караульной службы: «В случае возникновения критических конфликтных ситуаций ответные боевые действия могут быть предприняты только по явному приказу штаба …или при отсутствии такового в случае явной угрозы жизням большого количества людей для обеспечения их безопасности».

В голове что-то скрипело. Мысли разрывались на середине и повисали пестрыми никчемными лоскутками. Он был образцовым офицером караульной галактической службы. Он был вынослив, смел и решителен, отлично владел собой. И, несмотря на это, он только что разрушил несколько планет, убил множество людей. Какое-то детское чувство нереальности присутствовало в нем. Хотелось сказать «это не я» и поверить в это.

Автоматически следуя инструкции, Джахар вызвал сменщика и покинул пост.

***

– Пап, смотри, атом это как маленькая солнечная система. Электроны это как будто планеты вертятся вокруг Солнца. А может там на какой-нибудь планете – на электроне люди живут, может там реки есть и моря, и корабли плавают, и спутники запускают на другие атомы.

– Очень может быть. А представь себе, что ты тоже состоишь из этих атомов, они все внутри тебя.

– Значит и люди эти тоже внутри меня? Значит они все мои? Здорово! Интересно, а есть ли между нами какая-нибудь связь?

Вячеслав Козлов